ЖЕНЩИНА, 30-45, ИМЕЕТ ХОРОШУЮ РЕПУТАЦИЮ В ОБЩЕСТВЕ, ОБЛАДАЕТ НАВЫКАМИ ОБЩЕНИЯ, ВЕРИТ В МИНИСТЕРСТВО МАГИИ И ДЕЛАЕТ ВСЁ, ЧТОБЫ ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ ОТСТУПИЛИ, А ОРДЕНОВЦЫ НЕ ПОЛУЧИЛИ ЧЕРЕСЧУР МНОГО ВЛАСТИ.
СПОСОБНОСТИ: ОККЛЮМЕНЦИЯ

текст поста тут

[indent]  [indent] саттон за нити тянет — от каждого ее пальца отдельная тянется. с мизинца красная, с безымянного перепачканная грязью зелёная, со среднего — синяя, а с указательного жёлтая. сантана паутины лжи своей плетёт отважно, она отслеживает, что и когда сказала, что именно принадлежит ей сегодня, а что лучше упоминать в другой компании. для грегори она студентка филологического факультета, для питера — феминистка, увлёкшаяся философией хиппи. она одинаково хорошо крутит самокрутки и языком проходится по чужой щеке, смешивая солёный привкус с алкогольными нотками. сэт отлично умеет подстраиваться и кожу свою менять подстать ситуации, поэтому когда к чужой сигарете своей прижимается, чтобы подкурить, то уже знает, что глаза прикрыть нужно, что вдохнуть поглубже, чтобы напряжение на шее стало заметным. сантана знает, что нужно ногу закинуть на ногу, что нужно повернуться совсем немного, чтобы сквозь вырез виднелась грудь. она обязательно голову запрокинет и вздохнёт, будто бы ей скучно, будто бы сейчас пригодилась таблетка или настойка, а потом взглядом поманит шошанну, и она протянет ей небольшой кошелёк. внутри окажется всё от порошка до замороженных кубиков льда, и саттон выберет последние, потому что у них эффект дольше.

[indent]  [indent] её жизнь становится похожей на калейдоскоп. смотря под каким углом посмотришь, как повернёшь стёклышки, такой сантана и сложится. послушной, задиристой, американкой или француженкой, может — англичанкой. саттон, порой, уже забывает, какой была до знакомства с алкменой, сейчас она кто, кого видит в отражении зеркала? смотрится ли в зеркало или в других людях себя найти пытается?
воспоминания смешиваются с мечтами, воспоминания становятся чужими, совсем ей не принадлежащими, потому что сэт понятия не имеет, чего на самом деле хотела добиться, когда пробовала всё больше и больше, когда пальцами в порошок зарывалась, потому что все вокруг поддерживали и удивлялись её веселью.
саттон только смеяться не хочется, саттон уже давно не радости — саттон утопиться хочет, она в туалет надеется зайти и не выйти, чтобы в собственной рвоте остаться и такой нелепой, совершенно неподходящей для её семьи смертью запомниться.
столько позора от умницы дочки, столько слухов от неудавшейся волшебницы. сантана шмыгает носом, потому что слизистая раздражена, потому что голова идёт кругом, и кто-то её подхватывает, когда она выливает практически полный коктейль на чью-то сумочку. прощения просит, в поцелуе теряется, уже чужие руки на себе чувствует, а отвращение расползается по телу, а оно к горлу подбирается и тошнотой оседает на гландах.

[indent]  [indent] она бы с радостью этот порочный круг прервала, она бы вынырнула и вспомнила, что раньше было лучше, что раньше было легче. саттон училась, сдавала экзамены и скучала по дому. она писала письма, обещала приехать на выходные и в тайне ото всех надеялась, что родители забудут о необходимости купить ей билет. как она радовалась, что появилась возможность остаться с друзьями и не возвращаться в дом, где магией управляется всё, что движется и нет. сантана не считала себя достойной тех благ, которыми располагали её родители или старший брат, она всего хотела добиться сама. поэтому так рвалась в университет, поэтому сдавала экзамены и даже один раз предложила переспать с преподавателем, чтобы получить оценку выше. отличный диплом, рекомендации искромётные, саттон могла бы, наверное, изменить мир, но вместо этого она меняет химический набор элементов в своём организме. одна таблетка не сделает многого, но если по одной таблетке нескольких препаратов за раз, то можно оказаться на радуге, может стать радугой, и саттон знает, что сбегает от реальности. она об этом писала рефераты, а потом и защищала диссертацию. «это называется…» — пытается рассказать кому-то, кто не слушает, а первой, кто оказывается внимателен к её словам, становится алкмена. она задаёт ей дополнительный вопрос, и саттон, ко своему стыду, понятия не имеет, как правильно на него ответить, потому что знания заменяются информацией о дозах, потому что пары прогуливались.

[indent]  [indent] ей становится стыдно, у неё появляется желание стать лучше, и она её руку в своей сжимает, когда встречается с питером. они врут, что хорошие подруги, они умасливают его, а потом обворовывают, чтобы затянуться в туалете роскошного отеля и ссорить двузначными банкнотами вместо чаевых. они не выходят из номера, а когда показываются в коридоре, то одеваются в дорогие платья и снова спускаются в ресторан, где заказывают несколько блюд, а потом устраивают истерику, что банк не принимает их давно неработающую карту. никогда полиция их не ловила, потому что они успевали сбежать раньше или же охмуривали очередного дурака, который даже не сразу заметит, что с его кредитной карты снимается куда больше денег, чем обычно.
они жили в мире, который был должен им, а они в ответ ничего не собирались отдавать. иллюзия существовала, пока разговоры заменялись поцелуями, а обещания включала в себя призрачные надежды на беззаботное будущее. саттон не волновала война, её не волновали деньги и закончившиеся сбережения, она ловила улыбку алкмены по другую сторону ресторана и знала, что должна сделать.

[indent]  [indent] саттон отлично справлялась со своей ролью, пока они не решили, что стоило бы познакомиться. пока она не упомянула, что у неё есть дочь, что у неё есть ( был ) муж, что они там, далеко, в англии, а она тут развлекается, танцует и её увлекает в очередную авантюру. сантана до сих пор понятия не имеет алкоголь ли или таблетки заставили её перейти на крик, возможно, старая обида на собственных родителей проявилась, но дёрст хлопнула дверью. а сэт, кажется, её прогнала, наговорила обидных слов и следом за ней не пошла. она её видела лишь единожды, и все последующие разы были в воспоминаниях, которые замещались чужими, которые смешивались с выдуманными историями, которые нитями к её пальцам тянутся.

[indent]  [indent] поэтому саттон не сразу узнает энтони, поэтому она сначала смотрит на него, а потом по-настоящему смотрит, замечая знакомые черты лица. он вырос, стал как будто бы более широкоплечим, и сантана тянет улыбку, потому что не помнит брата таким старым. слово на языке вертится, и она знает, что произносить его вслух — не лучшее решение. у неё лед во рту тает, а вместе с тем зелье в организм проникает, сэт не может потерять семьдесят галлеонов так просто, поэтому губы смыкает крепче, отворачиваясь от очередного видения.
тони у неё ассоциируется с детством, которого толком не было. он напоминает о бесконечных письмах, написанных на пергаментах, шершавых и украшенных вензелями таинственного хогвартса. старший брат ассоциируется с защитой, с тишиной, со спокойствием, которых никогда саттон не доставало, но недостаток никогда не являлся чем-то очевидным. она только потом, когда алкмена о своей семье рассказала, поняла, как сильно по своей собственной скучает. сэт понятия не имеет, может ли себя ещё считать сестрой или дочерью, может ли она рассчитывать на помощь или успокоение, если никто из оставшихся в лондоне её не знает настоящую. что она любит есть, на что аллергия и как сильно она презирает пресловутое акцио, которое у неё получается раз через три.
[float=left][/float]— тони? — когда его голос до неё долетает, саттон к нему поворачивается и лёд всё-таки сплёвает себе под ноги. встать не получается с первого раза, но она взгляд на свой локоть переводит, замечая, что энтони её оказывается тянуть пытается. — ты приехал? предупредил бы, я бы встретила! — какой она с ним была? какая нить, привязанная к какому пальцу, ведёт к семье? кажется, саттон сантана всегда улыбается, кажется, она хорошая девочка и ровно стоит на своих двоих. она пальцы запускает в волосы, взъерошивая их и надавливая на затылок, чтобы хотя бы немного в себя прийти. — мы тут с друзьями отмечает публикацию статьи ольги, — врёт на ходу, придумывая и имена, и истории, но саттон в этом искусна. она обнимает брата, предлагая ему познакомиться со всеми, кто рядом с ней сидел. как будто всех поименно она знала, но сэт не теряется, сэт каждому придумывает очередное прозвище, а когда удостоверяется, что каждый наглухо убитый наркоман пожал руку брату, то уводит тони подальше.

[indent]  [indent] — ты надолго? — кашляет в сторону, кутаясь в пальто, чтобы не показывать нервозности, чтобы не дать причины для сомнений. — давай, я тебе покажу ту самую булочную, про которую писала, помнишь? — саттон уже давно не писала ему писем, она лишь искажает факты и заставляет его смутиться, что, мол, забыл, да, бывает такое, сестрёнка. от его строгого взгляда сэт смущенно свой собственный отводит, руку вытягивая перед дорогой. пара машин проезжает мимо, но одно из такси останавливается, и тогда она дверь перед энтони открывает. — угол лейдсестраат, — просит водителя, а сама пальцами виски разминает. жаль, что машина попадается без воды в салоне, но сэт не первый раз сталкивается с опьянением, она на горло чуть жмет, вызывая немного слюны и уже чувствует себя лучше.
— как ты добирался? — вопрос опрометчивый, но саттон тараторить продолжает, — надеюсь, что не на самолёте, а то сейчас не знаешь уже, кому доверять с этими старыми машинами. кто их проверяет? — глупости мелет, продолжает тишину разбавлять, пока взгляд брата всё ещё по ней блуждает, пока он пытается наружу вывести всё, что скрывалось от семьи так бережно последний десяток лет.

[indent]  [indent] машина останавливается, и саттон выбегает первой, кутаясь в пальто, потому что при ней ни денег, ни удостоверения. она смотрит по сторонам, не удосуживаясь попросить энтони заплатить — он сам со всем разберётся. — нам вон туда, — показывает на подсвеченную лавку, которая работает только потому что они на торговой улице, что выживает за счёт угашенных туристов. тони об этом знать, правда, необязательно, и сэт уже продумывает, как скоро она сможет сбежать в туалет, а там свернуть за угол, чтобы прикупить таблетку. трясти её начинает слишком уж очевидно, и она прячет эту самую дрожь в очередных объятиях: — я так соскучилась! — враньё кислотой на языке ощущается, и она чересчур радостная, такими не могут быть нормальные_вменяемые люди, но саттон когда-либо была обычной?

[indent]  [indent] мёрфи не любит лишнего шума — он бьёт по чувствительному слуху, заставляет морщиться, потому что громче всего иного, громче картинок, которые он уже давно не видит. мёрфи ориентируется на слух и осязание, он на зрение перестал полагаться, как только то начало барахлить ( неудачная операция // в итоговом отчёте будет написано: сопутствующие потери ), поиски вспомогательного артефакта вновь ни к чему не привели, и он надевает тёмные круглые очки, поправляя их на переносице.  мёрфи не любит лишнего шума, не любит гула косого, не любит визгов лютного — офис окулуса удобно располагается в тихой годриковой и косит под жилое здание, не выдавая своего истинного назначения. они стараются не пользоваться отслеживающим транспортом, соблюдая конфиденциальность, они приходят в разное время и уходят незаметно, потому что окулус — это тишина. необходимая, важная и совершенно немая.

[indent]  [indent] мёрфи ведёт несколько дел параллельно: ему нужно спрятать пару людей, организовать незаметный трансфер из венгрии и сфабриковать алиби для одного очень важного клиента. мёрфи не думает о том, насколько этична его работа, не думает о том, какую сторону занимает и что помогать может совсем не тем, за кого болеет. но он напрочь идеализма лишён и принципов у него не так уж и много. один из них — деньги, которые он получает за работу, он заслужил по праву. а уж кому эта работа пользу принесёт — не так уж и важно. главное, что он её выполняет на совесть. у вуда сегодня встречи с парой клиентов и расшифровка записей ( а, значит, ему нужно подзарядить вспомогательный артефакт для зрения ). обе встречи он ставит на утро, приглашая пожилую женщину, а позже и молодого мужчину к себе в кабинет. запросы у них схожие — одному нужно найти, а другой спрятать. женщина хочет фамильную драгоценность затерять где-то в маггловском мире, чтобы она не перешла по наследству нелюбимой невестке, а мужчина найти своего отца. мёрфи умеет прятать // мёрфи умеет находить.

[indent]  [indent] он принимает заказы, заряжает артефакт и перекусывает наспех собранным ланчем прямо в кабинете. ему нравится здесь, в офисе окулуса. спрятанное в жилом доме помещение походит на дом больше, чем его одинокая квартирка в уэльсе. вуд подзывает с дальних полок книжку — любую, неважно — чтобы проверить работает ли артефакт. снимает очки, кладёт их на стол, и надевает другие, зачарованные, со специальными линзами по индивидуальному заказу ( нотт поспособствовала ), и, прищуриваясь, читает первые строки. он может разобрать буквы, но всё ещё недостаточно чётко. ему приходится напрячься, чтобы сдвинуться со строк, которые грозятся превратиться в месиво, а по бокам подступает привычная темнота. он снимает артефакт и снова зачаровывает его, чтобы набрался побольше магии. будь его воля — он бы и вовсе не страдал подобным. всех проволочек в аврорате и торчания в мунго неделями ему хватило, чтобы принять данность и расслабиться — в конце-концов, зрение не самое важное. ему головой нужно думать, ему магия важная, важен слух, важна способность говорить, а зрение — вторично, оно отвлекает. зрением он не заработает. но ему нужно делать отчеты, нужно копаться в документах, нужно читать их и сравнивать колдографии, не со всем справятся описывающие заклинания и зачарованный граммофон // ему нужно работать — мёрфи привык к самостоятельности. привык всё делать сам. поэтому он продолжает пытаться совладать с этим чёртовым артефактом.

[indent]  [indent] его день должен был быть обычным. он заставляет граммофон зачитать ему пару бумаг, уменьшает громкость, чтобы уши не лопнули, но теперь он, правда слышит разговоры за дверью. в офисе сегодня ещё пара человек, кажется, заходила бруклин и он точно видел шона // тот обмолвился, что у него назначена встреча с какой-то девушкой. мёрфи не лезет в чужие дела, если его не просят помочь и вмешаться — тут каждый за своё отвечает, каждый свою работу делают, а ему больше всех не нужно, он волосы от упорства на себе не рвёт. ему, в общем-то, всё равно. но до него не может не долететь знакомый, но чуть осипший голос маккиннон и грозное, сдавленное: «убей». вуд ставит чашку с чаем на стол ( попадая ровно на подстаканник ) и поднимается. он должен поймать её в коридоре. он вдруг в груди чувствует что-то, что давно забыл — неравнодушие. что-то клокочет, что-то очень злится, а что-то разливается теплотой.

[indent]  [indent] марлин он знает давно. марлин он помнит совсем молоденькой ( помнит лицо, помнит грозный взгляд и пухлые губы ), она к нему была прикреплена на стажировке в аврорате и на своих первых самостоятельных заданиях. они много спорили, они много тренировались вместе, они встречали множество рассветов, зависнув в[float=left][/float] министерстве и зарывшись в отчёты. они любили свою работу одинаково сильно, отдавались ей, растрачивали себя — а потом мёрфи понял, что ничего из потерь не стоит лишней звёздочки на погонах. он лишается зрения, а потом лишается всех дел, которые вёл / никто не собирается подстраиваться под его особенные нужды, под его изменившуюся функциональность, под его полезность, которую просто нужно раскрыть // п р о т о к о л — говорят командующие и усаживают его за стол. за стол. потом в архив. потом на долгосрочный отпуск. а у мёрфи чешутся ладони, а он скучает по работе, а он ещё полезен и важен. он бросает марлин и ей неокрепшую самостоятельность на кого-то другого. он отдаляется, он уходит. это был его выбор, надиктованный судьбой ( и устами грейвза ).

[indent]  [indent] марлин он помнит младшим аврором, стажёром и совсем юной выпускницей хогвартса; сейчас она, наверное, уже подросла, окрепла, встала на ноги и научилась жить. её идеалы, наверное, столь же крепки и она с радостью, как всегда, укажет на них — маккиннон всегда знала правду, всегда знала чем чёрное от белого отличается и учила этому всех, кто в сомневался. мёрфи учил её другому, но она никогда не слушала. они много спорили. они много мирились. он помнит её руки на себе, а свои губы на её губах. он помнит себя молодым рядом с ней — такой глупый — с тех пор изменился, да и она тоже // только в его глазах навсегда молоденькая, застыла, так толком и не забытая.

[indent]  [indent] марлин он помнит идеалисткой с горящими глазами, а совсем не ту печальную и разбитую женщину, шепчущую: «убей». он не должен вмешиваться — хотя бы потому что это против всех его правил // да и вводить себя в ей жизнь снова он не намерен. но удержаться за столом не может, рвётся в её сторону, чтобы по привычке вставить на место мозги ( в коридорах аврората слышится грозное: м а к к и н н о н! )

[indent]  [indent][float=right][/float] — что ты здесь делаешь? — ловит её за руку в коридоре, когда она выходит из кабинета шона, — маккиннон, тебя не этому учили в академии, что за «убей»? — хмурится, из-за очков, нацепленных на переносицу, видно это лишь по бровям. — ты же понимаешь, что это тебе не поможет? — за руку её держит всё ещё. притворяться, что ничего про ей жизнь не знает, тоже не станет. он в конце-концов в детективном агентстве работает. — бросай эти глупости марлин, живи спокойно. — выпускает её руку, назад отходит, заглядывает в кабинет шона, чтобы наспех ему крикнуть: «повремени-ка с этим пока».